Тремасов: «Снижение потребительского спроса на Юге было менее выраженным»

Кирилл Тремасов (Фото: пресс-служба ЦБ РФ)

— В начале года прогнозы были однозначно негативными — по экономике, инфляции. Что мы можем сказать на данный момент? Насколько эти прогнозы оправдались и насколько негативны они дальше?

— Совсем в начале года прогнозы были позитивные. Мы ожидали роста экономики на 3% и возвращения инфляции к цели. Ситуация изменилась в конце февраля. В марте-апреле будущее виделось пессимистично. Консенсус-прогноз, который давало большинство экспертов — снижение экономики по итогам года в пределах 8–10%, инфляция 20%+. Реальность оказалась лучше. По итогам года снижение экономики в пределах 3%, инфляция около 12%.

Почему так произошло? Здесь сыграло несколько факторов. Один из самых важных — введение эмбарго на поставки российской нефти в Европу отодвинулось на конец года. Это эмбарго было введено только 5 декабря, с 5 февраля вступит в действие эмбарго на экспорт нефтепродуктов в Европу. Но сейчас влияние этих запретов будет более сглажено, так как нефтяная отрасль имела временной лаг, чтобы подстроиться к ограничениям — перенастроить логистику, перенаправить поставки в другие регионы, подумать, как жить в условиях этих ограничений. То, что этот год оказался существенно лучше, чем виделось весной, вовсе не означает, что мы проскочили все тяжелые времена и дальше будет только лучше. На самом деле кризисная ситуация продолжает развиваться.

Мы успешно прошли период стресса — конец февраля-начало марта, когда был масштабный отток денег населения из банковской системы, порядка 3 трлн рублей. Банк России сработал очень оперативно и эффективно. Мы на пике этой паники предоставляли банковскому сектору порядка 10 трлн рублей ликвидности и были вынуждены повысить ключевую ставку до 20%. Уже к апрелю ситуация нормализовалась. Мы стали быстро нормализовывать и денежно–кредитную политику, снизив ставку — сейчас она составляет 7,5%. Этот уровень мы оцениваем как нейтральный в нынешней ситуации.

Экономика вступила в фазу трансформации. Все те санкции, которые были введены, заставляют бизнес масштабно перестраиваться. Это процесс небыстрый — он займет несколько лет. Трансформация сопровождается сложностями в отдельных отраслях.

По нашему базовому прогнозу, экономика продолжит движение вниз в первой половине 2023 года. Мы ожидаем увидеть разворот в середине следующего года. По итогам года прогнозируем снижение ВВП в пределах от 1 до 4%. По инфляции мы прогноз не меняем, мы ждем инфляцию в следующем году в диапазоне 5-7% и возвращения инфляции к цели 4% — в 2024 году.

— Как выглядит на общем фоне Юг России, если сравнивать с другими регионами?

— Лучше. Этот кризис регионы переживают совершенно по-разному. Очень большой разброс в динамике ВРП. То же самое произошло с потребительским спросом — сильнее всего он провалился в столицах. По итогам октября 2022 года мы видим, что там показатели потребительского спроса где-то на 12-14% ниже прошлогодних значений в реальном выражении, уже с корректировкой на инфляцию. А в таких регионах, как ЮФО, Дальний Восток, Урал, снижение потребительского спроса было менее выраженным. Последняя статистика показывает, что октябрьские данные уже близки к прошлогодним значениям, фактически, находятся на уровне прошлого года.

Почему так произошло? Те факторы, которые можно отметить как поддержавшие экономику ЮФО — отсутствие крупных компаний, ориентированных на европейские рынки. Регион больше характеризуется развитием МСП, достаточно высока диверсификация. Пострадали, прежде всего, те, кто ближе к Европе и был ориентирован на ее рынок. Юг, в силу такой диверсификации, пострадал в меньшей степени.

На Юге России показатели туристической отрасли, важной для региона, чуть выше, чем в прошлом году. Эта отрасль однозначно поддержала регион.

Помимо этого, в 2022 году рекордный урожай, показатели прошлого года превышены. В целом по стране выпуск в сельском хозяйстве где-то на 4-5% выше прошлогоднего в реальном выражении. ЮФО как житница страны внес значительный вклад в эту динамику.

— Что в ближайшее время будет оказывать решающее влияние на ситуацию в экономике, и, соответственно, на действия Банка России?

— У нас впереди, на самом деле, много различных сложностей. Во-первых, продолжается трансформация экономики, процессы еще не перестроены. Санкционное давление продолжает увеличиваться. С этой стороны мы будем однозначно иметь дело со встречным ветром.

Другие сложности — мировая экономика вступает в период слабого экономического роста. 2023 год по-видимому будет характеризоваться жесткой денежно-кредитной политикой во всех крупнейших регионах мира, за исключением, может быть, Китая.

Так или иначе, слабость мировой экономики ведет к ухудшению конъюнктуры на рынках сырья, что важно для получения доходов нашей экономикой. Мало того, что ряд экспортных направлений нам ограничили, сейчас мы еще сталкиваемся с тем, что цены на сырье снизились. Поэтому падение доходов ведет к тому, что отрасли, компании получают меньше ресурсов для развития, но и бюджет тоже получает меньше возможностей для развития.

Этот год почему стал таким, почему мы так плавно съехали, а не рухнули? Важную роль сыграла бюджетная поддержка. До марта мы жили с бюджетным правилом. Это очень правильный механизм, который позволял отстыковать экономику от мировой конъюнктуры, цен на нефть. Правило было введено в 2017 году, была установлена цена отсечения — все, что выше, поступало в резервный фонд, формировало резерв. В марте после введенных санкций мы временно отошли от бюджетного правила. Все дополнительные доходы от повышения цены на нефть до более чем 80 долларов за баррель, которые раньше отправлялись в резервы — теперь тратятся.

Более того, Минфин увеличил заимствования и тратит то, что привлек на рынке госдолга. Масштабные расходы бюджета стали одним из основных факторов, поддержавших экономику в этом году. А вот в следующем году, с учетом ухудшающейся сырьевой конъюнктуры, возможности для столь же масштабного наращивания бюджетных расходов, по-видимому, уже не будет. Пока сложно увидеть драйверы роста, но тем не менее мы рассчитываем, что к середине года основная часть трансформационного пути пройдет. Во второй половине 2023 года мы увидим положительные тенденции в российской экономике.

— Но и политика Банка России будет меняться в связи с этими трендами, которые вы озвучили?

— Главная цель проводимой нами денежно-кредитной политики — обеспечение ценовой стабильности. В условиях трансформации экономики инфляция может быть повышенной. Это связано с изменением относительных цен, поэтому мы еще в середине 2022 года сказали, что прогноз инфляции на 2023 год — 5-7%. Нынешний уровень ставки мы рассматриваем как нейтральный. Дальнейшее движение ставки будет зависеть от изменения баланса рисков.

При этом все последние месяцы мы фиксируем некоторое увеличение проинфляционных рисков. Во-первых, это риски, связанные с сырьевой конъюнктурой, снижением цены на нефть, ослаблением рубля и так далее. Мы видим риски, связанные с бюджетной политикой — чем больше дефицит бюджета, тем больше возрастает инфляционное давление. Если по бюджетному каналу в экономику поступает больше денег, мы будем вынуждены где-то немного зажать кредитный канал, чтобы сохранить ценовую стабильность.

Помимо этого, есть риски с сохранением ограничения со стороны предложения. Поставки ряда товаров в страну еще не налажены, на ряде товарных рынков есть дефицит. Это ограничение со стороны предложения, имеющее инфляционные последствия. Также проблемы с рынком труда — мы совсем явно увидели растущий дефицит трудовых ресурсов. Многие компании говорят о том, что поиск персонала и расширение бизнеса затруднено из-за дефицита трудовых ресурсов. У нас рекордно низкая безработица, в ближайшие месяцы она продолжит снижаться.

— Ранее вы отмечали, что в текущих условиях стимулирование спроса ничего не даст, так как ограниченность предложения приведет к росту цен. Ситуация может измениться?

— Смотря на каких рынках. Например, если сейчас стимулировать спрос на новые автомобили, то это выльется в еще больший рост цен. Поэтому да, на тех рынках, где есть дефицит и проблемы с поставками, стимулирование спроса ничего не даст, кроме роста цен. В каких-то сегментах возможно и имеет смысл поддержать. Ранее я говорил, что в Москве и Санкт-Петербурге слабый потребительский спрос — он провалился более чем на 10%. Здесь потенциал его восстановления, конечно, есть. Если он начнет восстанавливаться, это может происходить без ценовых эффектов, ускорения инфляции, только потому что есть незадействованный потенциал.

— Как в течение года менялись инфляционные ожидания у всех и у бизнеса в частности?

— Они менялись вслед за инфляцией. Мы вступали в год с повышенными инфляционными ожиданиями, это последствия постковидного восстановления. Когда случились все шоки и подскочил курс доллара, инфляционные ожидания были на пике. Они реализовывались в динамике цен. Когда у людей высокие инфляционные ожидания, они склонны больше тратить и меньше сберегать. Вдобавок, в тот момент было непонятно, как сберегать.

Во второй половине марта мы видели явные признаки стабилизации, которые позволили уже в апреле перейти к быстрому снижению ставки. Цены быстро росли в марте — тогда инфляционные ожидания на год вперед были более 20%. После стабилизации ситуации представители розничных сетей увидели, что спрос снижается и фактически начали реагировать на эту ситуацию снижением цен. Мы наблюдали беспрецедентную для российской экономики последних лет ситуацию — на протяжении нескольких месяцев не просто инфляция затормозилась, а цены снижались. В среднем, за последние 4 месяца месячные темпы роста цен остаются умеренными, хотя проинфляционные риски растут.

Инфляционные ожидания для нас важный проинфляционный риск. Сейчас инфляционные ожидания населения и бизнеса находятся на несколько повышенном уровне.

— Планируется ли дальнейшее снижение ставки в нынешних условиях?

Это будет зависеть от баланса рисков, как он будет меняться. Пока мы видим нарастание проинфляционных рисков. В части дезинфляционных рисков основным фактором остается низкий потребительский спрос. Это не столько история с падением доходов населения, сколько с повышенной склонностью населения к сбережениям. Это происходит в любой кризис. Люди склонны меньше тратить и больше сберегать. Вырастает норма сбережений. Сейчас эта норма близка к рекордным уровням, и она держится и второй, и третий, и по ряду косвенных признаков — четвертый квартал.

В зависимости от развития ситуации действительно в какой-то момент дезинфляционные риски могут перевесить проинфляционные. Поэтому сейчас мы не даем рынку направленных сигналов о дальнейшем изменении ставки, мы говорим о рисках, которые могут качнуть ситуацию в ту или иную сторону. Принимать решение мы будем в зависимости от того, как эти риски будут реализовываться.

Оперативные новости и важная информация — в Telegram-канале РБК Кавказ